Мы встретились с Людмилой Ивановной Нуйкиной буквально на днях. Хорошо одетая, приятная дама, то и дело переходящая в разговоре на французский, меньше всего походила на разведчицу. Мы проговорили два часа. И стало ясно: Людмила Ивановна - настоящий полковник.

Скажите, а Нуйкина - фамилия настоящая?

Да. Это фамилия мужа.

Его сейчас нет?

Он давно ушел, еще в 1998-м. Хотела бы о нем немножко рассказать. Дружили с ним с 16 лет. Я, правда, жила в деревне Шемонаиха, точнее, в селе Верх-Уба. Работала в тайге, пять лет - фельдшером-акушеркой. Там деревья сходятся вверху, и так, что солнца не видно. А познакомились в Усть-Каменогорске, это в Восточном Казахстане, где я училась в медицинском училище.

Муж тоже медик?

Нет, окончил МГИМО. Муж у меня был классный. Мы с ним столько лет отработали в паре. Это был мой непосредственный начальник.

Полковник?

Да, полковник.

А вы подполковник?

Нет, полковник, но получила, когда мужа уже не было. Он ушел в 1998-м - инфаркт. Мы же привыкли себя держать при любых ситуациях. Инфаркт у него случился в аэропорту, но он заставил себя сесть за руль своей машины, доехать в нашу поликлинику, отстоять в очереди за медицинской карточкой, а потом немножко расслабился. И наступила клиническая смерть. Его воскрешали пять часов и спасли. После этого прожил еще год. А я долго работала. В 70 лет ушла в отставку, а потом лет восемь помогала, продолжала ту же самую работу.

А как вы вообще попали в разведку?

Когда муж учился в МГИМО, на него вышли люди из Первого главного управления, теперь это называется Службой внешней разведки РФ. Подробностей не знаю, никогда не спрашивала, у нас это как-то не принято. Так за 38 лет и не спросила. Но могу вам сказать, как наши службы находят нужных людей. Смотрят, знакомятся, наблюдают. Потом беседуют и, если подходит, предлагают вот такую работу. И смотрят, получится из него разведчик или нет. Однажды, когда я еще работала по своей медицинской линии, муж как-то невзначай спросил меня: не хочешь ли потрудиться с чужим паспортом? А я говорю: зачем мне чужой, у меня свой хороший. И больше мы никогда ни о чем таком не говорили. Муж был уверен во мне, что пойду за ним. Сыну, здесь родившемуся, исполнилось уже 3 года, а я пошла на подготовку. И учились мы долго.

Лет пять?

Даже дольше обычного. Так сложилось. Зато постигла многие премудрости, выучила несколько языков, без которых мне бы никуда.

А как учились?

С преподавателем и сама. Читала книжки английские. Смотрела телевизор целыми днями на английском, французском. И когда приехали туда, у меня уже была база и французского, и испанского. Для начала мы отрабатывали свою биографическую легенду в стране с французским языком. Да и подучили его тоже.

Но ведь, наверное, было опасно?

Да нет. Тогда не так уж. Если бы со мной что-то произошло, я бы сказала, что я русская.

И вам никогда не было страшно?

Да страшно в любой стране. Мы проходили подготовку как раз в той, которая была не совсем капиталистической, скорее социалистической. И нам надо было побыстрее пожениться. Везде на это - три месяца: подать заявление, ждать. А потом наш коллега подсказал: чего вы здесь толчетесь, зачем вам терять эти три месяца, переезжайте в другое государство, и все будет сделано за три недели, даже за две. Мы так и сделали. И сразу в местной газете появилось объявление о том, что мистер такой-то и мадемуазель такая-то собрались связать себя узами брака.

А как вас звали?

Меня - Эрика, а мужа, допустим, Карл.

А где же взяли свидетелей?

Обошлось: у адвоката уже были двое наготове. Но тут вдруг нотариус нас и озадачил, спросил у мужа: как фамилия его матери? Произошло полусекундное замешательство, не больше, а адвокат заметил, говорит: мистер, не волнуйтесь, понимаю, у вас сегодня такое событие, но успокойтесь, все идет нормально, мы все проходим через это. И муж сразу вспомнил. Но сам факт, что чужой человек заметил и произошла заминка, был неприятен. Это было, пожалуй, единственное, где мы чуть прокололись. А еще пришлось привыкать к их жизни. Нас здесь учили одному - там часто бывало совершенно по-другому. Тут не надо нервничать, пороть горячку, надо привыкать к этому обыденному и каждодневному. Я вроде бы привыкла, и вдруг такая ерунда. Помните, у нас были трудности с туалетной бумагой? И я, увидев в супермаркете огромные пачки, забила ими всю тележку. Муж мне сразу: ты что делаешь? Поставь на место сейчас же.

Вы говорили только на языке той страны, где жили?

Знаете, как это было. Очень ранним московским утром нас провожали на самолет. Мы садились в машину, и больше для нас русского языка не существовало. Честное слово, говорю как перед иконой. Даже когда изредка случались какие-то небольшие споры, ссоры, никогда не переходили на русский.

Некоторые нелегалы рассказывали мне, что, когда уж очень хотелось, они уходили в лес, болтали на родном.

У нас такого никогда не было. Чем дальше от русского, тем легче. Но бывали какие-то вещи, которые исходили откуда-то из души невольно. Идем в одной стране с колясочкой, в ней наш маленький Андрэ, который родился уже там. Ни в одной стране мира мы даже не знали и знать не хотели, где наше посольство. Так было лучше для нас и для всех, кто с нами работал. А тут я увидела здание, такое красивое, мы уже его прошли, и меня почему-то нелегкая дернула. Я с коляской вернулась, и в этот момент навстречу идет какой-то парень, то ли с ведром, то ли с тазиком, и получилось так, что у нас произошла моменталка.

Это значит, можно было заподозрить, что кто-то из вас двоих что-то кому-то передал?

Случайно получилось. Я со своей коляской развернулась, а этот - тут, и мы с ним на какой-то линии встретились. Для нас вроде бы незаметно, но для того, кто знает. А напротив посольства здание, и там, конечно, сидели. И эта их служба следила за всеми, кто проходил мимо посольства. Мы успели быстро отойти. Но позади нас уже кто-то. Мы же на это тренированные, мы же учились: они - сзади. Пошли за нами. Муж все понял. Идем, разговариваем на нашем французском. Мы идем дальше. Муж мне: спокойно, не нервничай. Мы их не дергали, ничего не делали и делать не собирались. А в коляске ребеночек, и это для наружки очень хорошо. Значит, идет солидная пара. И тут муж решил поменять доллары на местную валюту. Я с Андрэ осталась погулять, а он в банк через дорогу. И я вижу, что те за ним пошли. Вот в чем преимущество нашей работы, работы парой. Всегда можешь друг за другом посмотреть, кто за тобой идет или не идет. И когда мы еще учились, всегда так делали, проверялись. Муж в Москве говорил мне: Рыжая (так он меня называл, дома звал меня Рыжей), сегодня ты свободна. Никаких проверок. И я его тоже Рыжий. Ну ладно, это так, к слову. А тут смотрю, а наружка уже там расставилась в позиции. Может быть, у нас будет какая-то встреча или передача еще чего-то. И за ним. Он меняет доллары, а парень из наружки заглядывает через плечо, какой у мужа паспорт. Муж почувствовал, дал ему посмотреть, поменял, вернулся, пошли дальше. Болтаем по-французски, обсуждаем ресторан, где будем кормить своего беби. Точно знаем, что они рядом, ну и пусть, ради бога. Самое главное - не нервничать. И это закон.

Мы появляемся как бы из воздуха. Ниоткуда. Мы никто, и звать нас никак

И закон всегда соблюдали?

Да, хотя бывало иногда немножко неприятно. В одной стране пошли на передачу документов. Тех самых, ради которых находились в этом государстве и которые добыли. Поднимаешься по дороге, опускаешься. Маршрут специально подобрали. Если бы кто-то за нами следил, то не заметил бы, что мы проходили мимо телефонной будки и несколько секунд, даже не секунд, а в какой-то момент, человек который шел бы за нами, не смог бы увидеть, что мы в этой мертвой зоне. И в этот миг мы как раз сделали то, что нам нужно было сделать по нашей работе. Это специально так отрабатывалось, вырабатывалось, обкатывалось.

А тогда, когда проходили мимо посольства и пошли в ресторан, что было дальше?

Да ничего. Посидели, поговорили. Они за нами еще походили и отстали. Но после этого я никогда и близко ни к каким посольствам не подходила.

Бывало ли так, что вас, молодую и красивую, примечали иностранцы? Пытались познакомиться, и это тоже вносило дискомфорт.

Однажды было. Как-то в аэропорту привязался молодой итальянец. Все время называл меня мадемуазель. Я даже опоздала на рейс в ту страну, в которую мне надо было, зато улетел мой чемодан. А там наш человек должен встречать не только его, но и меня тоже. То, что чемодан прилетел, он не узнает, а не увидев меня, встревожился. Следующий рейс этой авиакомпании - через неделю. И я подняла такой хай: семь дней ждать, да я взорву всю эту вашу стойку коктейлем Молотова, если не отправите любым другим. Вот меня и посадили на "Аэрофлот", который тоже летал туда, куда мне позарез надо, раз в неделю. Что ж, пришлось рискнуть, попасть на аэрофлотовскую территорию. Как чувствовала, что надо торопиться: через два дня в той стране, откуда я так удачно унесла ноги, случился переворот. И кто знает, что было бы со мной дальше. Я бы там застряла. А так улетела в три часа ночи и всю дорогу слушала болтовню артистов из болгарского фольклорного ансамбля, которые забавляли друг друга.

Вы побывали во многих странах?

Во многих. Но главное не только это. Знаете, что такое "осесть"? Это значит легализоваться в той стране, куда приехал. Осесть - совсем так просто. Ведь мы появляемся как бы из воздуха. Ниоткуда. Мы никто, и звать нас никак. Да, у тебя есть документ, но и этот основной документ выдает Центр.

Паспорт был настоящий?

А как же. У нас же и папа, и мама были. Мы же изначально не сами по себе родились. Но все это - легенда. Потому что здесь-то и начинается самая трудная часть нашей службы - оседание. Все на тебя настороженно смотрят. Даже когда мы поженились, когда родился ребеночек. Для многих странно, приехали сюда молодые люди, а зачем? Что будут делать? Есть ли у них деньги? Но в этой стране мы нашли что-то, с чем мы могли бы открыть наше, ну, скажем, представительство.

Не совсем понятно, какое?

Да и не надо особо понимать, это вроде того, что муж представляет в той стране какую-то компанию, откуда мы и приехали. У нас же нет постоянного адреса. И даже когда мы поженились, муж указал адрес той страны, куда мы должны были переехать. И клерк, оформлявший документ, обратил на это внимание. Спрашивает: почему, вы же совсем в другом месте? Муж был готов, отвечает: решили жить там. А здесь так, работа. Вы же нас принимаете с любовью, как своих. И все это в шуточку, с улыбочкой. Но, действительно, когда приезжаешь, то должен оправдывать свое существование, показывать, на что живешь. Это называется у нас "прикрытие". И такое прикрытие имелось: мы здесь у вас представители из Европы, а фирма наша такая-то.

Хорошо, муж что-то продавал, а вы?

А я училась.

И что у вас была за специальность?

Ну, я могла бы быть секретарем-машинисткой. Стенографисткой. Кстати, однажды сама поразилась своей грамотности. Когда училась, директорша-француженка устроила нам сложнейший диктант. Я была в группе единственной иностранкой и написала на отлично. И как же директриса всех остальных отчитала. Вот, человек из другой страны, написала на французском без единой ошибки. Как же мне за вас стыдно. Молодец, Эрика.

Людмила Ивановна, дорогая Эрика, как же вы подбирались к тому самому главному, ради чего все эти оседания и все эти переезды? К тому, что нужно было передавать, доставать, а до этого знакомиться с людьми?

Нас к этому готовили. И мы свое дело знали. Знакомство - дело тоже трудное. Если ты простая уборщица или носильщик, то к этим, к высоким, не подойти. Надо было находить именно тех, которые владеют информацией. В учреждениях такого рода, я, к примеру, не могла работать официально. Там местное население, да которое еще и делилось на белых и черных. И женщины в этом регионе не работают. В Юго-Восточной Азии, в Африке очень трудно белому человеку, да еще и женщине, устроиться. Это редкость, когда уже среди местных не найдут, то только тогда и возьмут иностранца. А я все равно должна была где-то общаться, знакомиться.

Мужу пришлось бежать в советское посольство. Потом его вывезли на корабле. А корабль чудом не утонул

Но как?

Для этого и существуют там клубы, куда приходят жены банкиров, государственные служащие, словом, лица, облеченные доверием. Бедные туда не пойдут. Во-первых, там взносы нужно платить, во-вторых, и со взносами их бы вряд ли приняли. И, в-третьих, необходимо соответственно одеваться. В клубе я знакомилась с дамами. Они одна перед другой, естественно, хвастались, у кого муж круче. Я ухо натягивала, кто, что и где. Рассказывала мужу. Он слушал, анализировал, советовал. Вот с этой и с той постарайся сойтись поближе. А когда становились подружками, знакомили между собой мужей. А муж сам по себе, на своей подкрышной работе, на которой нужно многое делать, выходить на кого-то. Вот таким образом. Люди разговаривают между собой, общаются. А ты узнаешь много для твоей страны нужного.

А вербовок вы не проводили?

Не было нашей задачей. Вербовка - это очень серьезно. Тут мало ли на кого можно попасть. Попадешь - и нас надо быстро убирать домой. Допустим, мы примечали кого-то интересного для нашей службы и передавали в Центр все его данные: слабости, на чем можно взять, придавить или купить. Один, допустим, немец развелся с женой, помогал любимому сыну и строил огромный дом. Полезный человек, которому позарез требовались деньги. Тем более что он из нашей страны временного пребывания уезжал в другое государство. Мы о нем в Центр, а там уже дело нашей службы, вербовать его, нет ли. А когда мы в этой стране более или менее осели, уже зацепились, у нас появилось хорошее окружение, приятные знакомые. Но вот не повезло. Этот идиот ушел.

Людмила Ивановна, я знаю, о ком вы говорите. Герой России Алексей Михайлович Козлов, который просидел несколько лет в камере смертников в ЮАР из-за предателя Олега Гордиевского, его ненавидел.

А вы представляете, он бывал у нас дома. Учился с мужем. Моих данных он, к счастью, не знал. Но понимал, что я буду работать вместе с супругом. Не буду вдаваться в подробности, однако он запомнил даже наши московские координаты. Как мне было обидно, что Гордиевский сбежал. Не знаю всех подробностей, но как же он нас искал. В то время шефом у нас был Юрий Иванович Дроздов.

Легендарный человек, 11 лет руководил нелегальной разведкой.

И этот спросил Дроздова, где именно мы находимся. Вот почему нас долго искали и арестовать не успели. Юрий Иванович человек опытнейший, сказал ему: ты не волнуйся, они от тебя, от твоей Англии, недалеко. А что такое недалеко? Значит, мы где-то в Европе. Вот это и спасло. Искали нас 13 лет. Были бы в Европе, возможно, нашли бы и раньше. Если бы вы только могли представить, как я ненавижу предателей.

А можете мне рассказать откровенно, перед неприятностями, которые все-таки пришли, вы почувствовали вокруг себя какую-то напряженность?

Да. В Юго-Восточной Азии рядом с нами жила английская пара. Хотя они и представлялись мужем и женой, кажется, что все это было фальшивкой. Однажды пригласили к себе домой на ужин. Вдруг оба, как по команде: извините, мы выйдем переодеться. Обернулась, а на столе книга на русском - "Анна Каренина". Я к мужу. Он мне: рассматриваем картины. У них на стенах полно живописи. Как тут реагировать? А они стояли где-то рядом, может быть, и дырочка была в стене. Возможно, и сфотографировали. Мы среагировали и, "чудесно" пообедав, расстались. Потом стали раздаваться несколько странные звонки по телефону. Какие-то люди пытались пройти в квартиру и даже поставить "жучок". Меня, к счастью, серьезно не воспринимали. Думали, это жена, человек неподготовленный. А я все чувствовала. На этой работе у тебя все обострено. Все чувства. Зрение. Ты бежишь как лошадь, но смотришь не только вперед, но и вправо, и влево, и чуть ли не назад. Чем еще трудно одному, что все время нельзя в таком напряжении. А когда мы вдвоем, то как-то друг другу существование облегчаешь и помогаешь. Актер проводит на сцене три-четыре часа, хорошо, пусть больше. Вышел и забыл. А мы не можем играть по 24 часа в сутки. Но играть месяцами невозможно. Мы должны жить, вживаться в образ. Когда ты уже долго работаешь, ты становишься тем человеком из легенды. Все вспоминают радистку Кэт, кричавшую при родах на русском. А я этого не боялась, была подготовлена так, что кричала только на своем родном, в тот момент это был французский.

Людмила Ивановна, а за что все-таки более конкретно ваши с мужем ордена и медали?

Как вам объяснить... За конкретные результаты, которые способствовали технологическому прорыву нашей страны, в том числе и в оборонной сфере. Запутала я вас? Это только то, что можно рассказать. Остальное пусть останется за кадром.

Ключевой вопрос

А как же все-таки сложилось в той стране, где вам поставили "жучок"?

Давайте коротко. Я уехала и должна была снова возвращаться туда из Москвы. Но что-то произошло. Мужу пришлось бежать в советское посольство. Его вывезли в машине, посадили на корабль, который ремонтировали в иностранном порту. Целая операция. Подробности потом. Муж провел несколько тяжелейших дней в невыносимых условиях. Иначе могли найти чужие службы, обыскивающие корабли. А еще они попали в шторм. И, кажется, конец был близок. Потому что капитан советского корабля предупредил мужа: есть ли у вас чистая одежда? Муж сначала не понял. И вот здесь в Москву ко мне впервые за столько лет пришла телеграмма. Это от него. Потом вторая. Ни разу таким образом не давал о себе знать. Никогда! Но весь корабль спасли. Зацепили за трос - и во Вьетнам. И вот он из этой страшной жары в шортиках, но с дорогим атташе-кейсом прилетел в 6 утра в Москву.

И больше никакого имущества не захватили?

Нет, а что делать. Мне в 6 утра звонок: "Рыжая, ты где?" Я говорю: "Я-то дома, а ты где?" Муж мне: "Я в Москве, мы прилетели. У тебя есть деньги? Бери 10 рублей, выходи вниз, я такси взял". Вот так, слава тебе, Господи, все хорошо закончилось. Такая служба.

Героические девушки, как они числились по своим советским паспортам, Анна Фролова, Елена Никитина и Анна Успенская, советские разведчицы, которым помогали британские спецслужбы. В годы Второй мировой именно через Англию на самолетах Королевских ВВС их забрасывали в тыл к немцам в Западную Европу. Всё это — результат работы генерала Фитина, тогдашнего начальника советской разведки. Скоро будет его 110-летие. Уже готов памятник.

Той девушке предстояло провести за рубежом не одно десятилетие, раздобыть для СССР уникальные заграничные секреты и, так и не будучи раскрытой, благополучно вернуться на родину. Но как узнать её в Москве сегодняшней?

Кафе в сегодняшней Москве — сотни. Но одно из них - особое, недалеко от пресс-бюро СВР на Остоженке. Мне было сказано: "Ты, конечно, и сам её выглядывай, но, в принципе, она знает, как ты выглядишь, подойдёт". Но как бы всё-таки и мне её первым заметить? Вглядываюсь в дам, проходящих за окном: она, не она?

Может, эта? Типаж вроде подходящий. Но она уже из другой эпохи. Вероятно, эта. Нет! Идёт мимо по каким-то своим делам. Кажется, она! Да! И сопровождение — ребята из пресс-службы разведки. Я их знаю. Теперь главное пароль не забыть. Воспользовались классикой: "У вас продается славянский шкаф?"

Разведчики объяснили, что лучше всего встречаться в тамбуре — там никто ничего не услышит.

Вообще-то я пароль назвал неправильный: пропустил то, что кровать "никелированная". Но мне простили и позволили воспроизвести обстоятельства одной из всего-то трех очных встреч, которые за десятилетия у неё были со связниками. Такие встречи — всегда риск: слишком много вокруг чужих глаз и ушей. Но она на этот риск шла, чтобы узнать, как там, в Союзе, дети.

- Было такое дело, что вам передавали рисунки от детей?

Да. Похоже даже, вот это даже мои старшие писали, у меня есть дома открытки, письма, — говорит разведчица.

- Каково это, оставлять детей здесь в Союзе?

Это самое трудное. Да, потом я стала разведчицей, но в первую очередь я — мать.

И во время войны, и после очень многие супружеские пары разведчиков-нелегалов предпочитали оставаться бездетными.

"Это твоя слабая точка. Мало ли какой прокол может случиться, а на этой слабой точке могут сыграть. Это чувство матери", — признается разведчица.

Но, как и радистка Кэт, наша героиня решилась. Ее старший появился на свет еще до отъезда из Союза. А второй — уже за рубежом.

- Людмила Ивановна, вы на каком языке рожали? Радистка Кэт закричала по-русски.

На французском и на английском. Когда сказали вес - 5,5 килограмма — и рост — 55 сантиметров — врач не поверил.

- А вы сразу поняли, что сибиряк родился?

Но радость от рождения сына омрачалась тем, что там приходилось говорить про первого, который оставался в СССР.

Ваш второй ребенок появился за рубежом. Но врач же наверняка увидел, что у вас уже есть дети? А как же вы объяснили отсутствие первого ребенка?

Приходилось говорить, что он погиб при родах, что делать…

Вскоре после её отъезда из СССР в одной газете на английском языке — но не в Англии — появилось, как и полагалось по тамошних законам, объявление, что такие-то люди под их тамошними именами заключили брак.

Личность её мужа - до сих пор государственная тайна. Но что всё-таки можно рассказать?

Там, где степь встречается с лесами, а леса — с горами, вот откуда они были оба. Познакомились на малой родине еще в ранней юности. А получилась пара разведчиков-нелегалов.

Есть такой миф, что разведчиков-нелегалов подбирают по отдельности, а потом вызывает начальство и говорит: вот твой муж, вот твоя жена. Не так?

Нет, мы с 16 лет знакомы с мужем. Я не знаю, как можно по приказу жениться, — признается Людмила Ивановна.

- То есть получается, что служба вышла на вашего супруга?

- Потом посмотрела на вас и поняла, что вот она, готовая семейная пара, которую можно было бы уже подготовить?

- Вы вместе обучались?

Каким-то предметам — вместе, а вот языкам - раздельно. Когда ты ходишь под наружным наблюдением, раздельно, конечно. Допустим, он проходил по наружке и что-то должен был делать, а я выходила на маршрут и со стороны смотрела, кто за ним.

Вместе там они добились выдающихся результатов.

- А у вас какие награды?

Орден Красной Звезды, медаль "За Отвагу". Кстати, не зря, думаю, ее заслужила.

Насколько мы поняли, орден дали за то, что они раздобыли некую секретную военную разработку, зарегистрировав некую компанию-посредника.

"Фирма, которую мы с мужем создали, до сих пор работает", — рассказала Людмила Ивановна.

- Эта штука, которую вы раздобыли, до сих пор на вооружении?

Я думаю, да.

Рассуждения на эту тему нам предложили проиллюстрировать общими кадрами военных учений: что-то там всегда летает, движется, взрывается. Сама Людмила Ивановна не «колется» тем более. Объясняет разве вот что: «Мы берем все. Ни от чего не отказывались. Всё, что плохо лежало или даже хорошо лежало, но можно было взять, брали и отправляли, а Центр уже решал, кому это передать, кому это нужно, где можно использовать. Мы не знали».

Для вас Центр — это была какая-то коллективная абстракция или это был конкретный человек, с которым вы работали?

Мы были связаны только с одним представителем Центра — куратором, который нас знал. И мы с ним встречались. Всех остальных мы не видели, не знали.

- То есть такая внутри засекреченная служба, что вы даже не представляете, кто ваши коллеги?

Ещё они всё-таки знали Юрия Ивановича Дроздова, того, кто руководил всем Управлением "С", Службой нелегальной разведки, многие десятилетия, того, кто, привлекая самых опытных советчиков, лепил, ковал уже и из советских людей вездесущих иностранцев.

Из очевидного: отправляя советских девушек туда, нужно было их правильно одеть. Из заграничных резидентур в Москву шли чемоданы с несоветскими вещами.

- Я вас на улице увидел, у меня первая реакция была, что вы — иностранная туристка.

Да? Значит, все-таки еще что-то сохранилось, что-то осталось, — говорит Людмила Ивановна.

- Вы помните, как Остоженка выглядела в советские годы? Ведь такая была пустая — ни кафе, ничего.

- Когда вы, член партии, уехали на Запад, не разочаровались в марксизме-ленинизме на контрасте?

Нет. Единственное что было, — я все сразу переводила на сына. Допустим, я могу купить клубнику в декабре, а у него ее нет. Ведь я из тех людей, которые войну пережили еще в школе, когда ничего не было. Я писала на газетных листочках сажей — чернил не было, сок свеклы добавляли. Поэтому закалка у нас с мужем, конечно, была мощная, нас не совратишь.

Возвращаемся в кафе и обсуждаем, что к правильному гардеробу нужна была и правильная легенда. Насколько мы поняли по тем словам, которые она до сих пор вставляет в русскую речь, "родным" для неё был французский.

Вуаля — и перед нами настоящая западная дама. Она могла оголять плечи. Ей повезло — ее советская прививка от оспы оказалась примерно того же размера, как у западников. Но зубы! Что было делать с зубами? Пломбы при всё-таки таком другом социализме и капитализме, ох, как отличались.

Я вам расскажу, как я оказался на грани провала. Я — человек другой профессии, но тем не менее. В детстве /// Значит, я жил с родителями за рубежом и ходил там к стоматологу. Приезжаю в Москву. Заболел зуб. Пошел к стоматологу. Открываю рот, первая реакция нашего советского стоматолога: "Это вы за границей делали?!" Пломбы отличались.

Да, отличались.

- Точно так же, как и советская стоматология. Вы, собираясь за рубеж, что с зубами делали?

Нам ставили сразу.

- То есть здесь был специальный кабинет с западными лекарствами?

Да, если надо было, просто в Центр сообщали.

А еще, похоже, в Центр, в Ясенево, надо было сообщать о тех вопросах, которые знакомые задавали в Москве, когда они оказывались здесь между командировками и, конечно же, встречали старых знакомых.

- Они замечали, что по-русски говорите с акцентом, одеты уже не так?

Знали, что мы в МИДе работаем. Начали подозревать немножко после того, как у вас здесь показали фильм "Семнадцать мгновений весны", — вспоминает Людмила Ивановна.

Был момент, когда наша героиня Люда вернулась в СССР. Ее младший совсем не говорил на русском. "Я даже пользовалась тем, что меня воспринимали как иностранку с ребенком. Без очереди, когда были трудности с продуктами, пропускали", — вспоминает разведчица.

И еще из забавного о соприкосновении с советскими реалиями после долгого пребывания за рубежом. "Собрания партийные были, я от этого от всего уже отвыкла. А здесь мне непонятно было, когда какого-то человека разбирали, ругали. Я как-то возмутилась, встала и сказала, какое наше дело, зачем к нему лезем? Мне ответили, что потом все объяснят", — вспоминает разведчица.

Но дочь фронтовика, погибшего в Великую Отечественную, она явно считала, что на родине есть на что и закрыть глаза во имя того, что она считала высшей целью.

И где не проколоться так, как с ней случилось в пробный заезд за границу, когда в свой чемодан положила она нечто такое, что, как выяснилось, за границей было иным.

"Когда я разделась, чтобы померить одну вещь, сразу стало ясно, что я русская", — говорит Людмила Ивановна.

- Нижнее белье?

- А чем отличалось советское от иностранного?

У нас пуговицы были на бюстгальтере, а у них — крючочки.

Пожив в Москве с детьми, потом она оставила здесь и младшего и поехала в новую командировку.

"Я осталась здесь в Союзе, и муж поехал один. Но он не смог один, сказал: верните мне мою жену. Мы прожили с ним 38 лет и 40 дней. Мы не надоели друг другу, несмотря на работу вместе. И когда он был один, он мне каждый день писал письмо. И он его не отсылал, естественно, а это был такой блокнотик, в котором стоят даты. Теперь для меня это — жизнь. А потом он привез этот блокнотик и отдал мне. И вот я его блокнот храню", — рассказала Людмила Ивановна.

А дети в шифровках ей передавали, какой у них размер обуви и одежды. А при встречах со связниками от младшего передавали детские рисунки. Старший поступил в СССР в военное училище.

- У детей все сложилось?

Все сложилось. Старший сын у меня полковник, первый заместитель своего большого начальника, второй ушел в гражданку. Все устроены. У меня два внука, две внучки — я богатая бабушка. В начале, когда меня назвали «бабушкой», я как-то не восприняла, сейчас с удовольствием слышу, когда прихожу за внучкой в садик, она бежит и кричит: "Бабуленька пришла!" Мы не видели, как росли наши дети, так хоть вижу, как внуки растут, — признается Людмила Ивановна.

Полковник СВР в отставке Елена Вавилова рассказала «КП» о том, как наша агентура работала в США, как их меняли на предателя, и к чему готовиться Москве и Вашингтону дальше

Не надо снимать меня с орденами, это нескромно, - протестует хозяйка дома, показывающая по нашей просьбе свои награды за 25 лет службы.

А нам обидно, что лезущие везде псевдозвезды отчаянно напоминают о себе, а настоящих героев страна зачастую не знает...

Елена Вавилова четверть века проработала за рубежом разведчиком-нелегалом, выполняя вместе с супругом Андреем Безруковым серьезные задания и поставляя Кремлю важную и своевременную информацию. Напряженная жизнь под видом иностранцев (или под чужими именами) оборвалась в 2010 году из-за предательства. В составе группы из 10 российских разведчиков ее обменяли на Сергея Скрипаля и нескольких граждан, осужденных в России за шпионаж. Все внимание тогда оттянула на себя девушка-вамп Анна Чапман, а ее коллеги жили на родине снова в тени. И вот сейчас, 9 лет спустя, Елена Вавилова в соавторстве с писателем Андреем Бронниковым выпустила художественную книгу, навеянную своей историей, «Женщина, которая умеет хранить тайны», и пригласила «Комсомолку» к себе в гости.

КРАСОТКИ И НЕВИДИМКИ

- Елена Станиславовна, как-то принято считать, что у разведки не женское лицо. Это заблуждение?

У разведки лица разные. Совершенно не имеет значения, мужчина это или женщина. В истории нашей разведки очень много замечательных женщин, которые выполняли работу наравне с мужчинами. Профессия сложная, у многих ассоциируется с такими мужскими качествами, как выдержка, смелость, храбрость. Но женщины тоже по натуре достаточно смелые и могут выполнять сложные задания. Находясь на работе долгие годы, я на собственном примере убедилась, что все возможно.

Женские качества - интуиция, понимание характера человека - помогают.

Ваша яркая внешность - это положительное или, скорее, отрицательное качество в разведке? Вы же сразу обращаете на себя внимание.

Я считала, что у меня средняя внешность. При подборе на работу принято исходить из того, что человека с яркими внешними данными брать не стоит. Таких запоминают.

- А как же тогда взяли Анну Чапман?

Значит, у нее были другие хорошие качества, которые, возможно, перевесили ее яркую внешность. И вообще каждый человек может использоваться под определенную задачу. В каких-то случаях привлекательная женщина может выполнить задание лучше.

В каких-то - нужно быть более неприметным, оставаться невидимкой. Думаю, что слишком выделяться плохо. Но определенный шарм и привлекательность должны быть, потому что нужно уметь расположить к себе собеседника, развить нормальные отношения. Без этого никуда.

- Браки у нелегалов по любви, как у вас, - это редкость?

Если брак по любви, тем лучше для работы. Узы взаимоподдержки важны. Мы с супругом познакомились в студенческие годы, до того, как были приняты на подготовку. У большинства пар так и происходит. А то, что показали в сериале «Американцы» (снят по мотивам истории наших нелегалов. - Авт.), где будущих супругов представляют друг другу и объявляют о совместной работе, - такой вариант не очень пригоден, потому что такие люди меньше доверяют друг другу. Нам пришлось пожениться дважды: первый раз в Томске, а потом уже и за рубежом под другими именами. Вариант, когда люди любят друг друга, - самый надежный.

АМЕРИКАНСКАЯ УЛЫБКА ДАЛАСЬ НЕЛЕГКО

Труд разведчика-нелегала, наверное, самый тяжкий - вы же пытаетесь вжиться в роль иностранца и жить годами чужой жизнью. И существует столько мелких моментов, которые грозят провалом. Ветеран Службы внешней разведки Людмила Нуйкина мне рассказывала, что ее вычислили за границей по пуговкам на бюстгальтере. Вы в своей книге написали, что русские при счете загибают пальцы, а иностранцы - наоборот. Как учесть все эти мелочи?

Определенным навыкам, конечно, обучают. Нужно выработать себе манеры, свойственные человеку нерусскому. Вместе с языком страны человек перенимает и ее культуру. Многие особенности поведения приходилось наблюдать и повторять. Например, знаменитую американскую улыбку, их умение всегда выражать оптимизм мы освоили не сразу. Но постепенно, когда ты начинаешь имитировать людей, это приходит.

ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ - ПАСТОР

В книге первым заданием героини было сближение с католическим пастором в Ванкувере. Ради этого она даже организовала венчание. Если у вас была подобная ситуация, то вы на тот момент были верующим человеком или это таинство (пусть и католическое) было для вас просто служебной необходимостью?

Мы были подготовлены как католики и посещали церковь. Сказать, что были религиозными в тот момент, нельзя. Мы просто знали, как вести себя в католической церкви. Венчания в реальной жизни не было, но мне пришлось петь в хоре на латыни и на французском. Религия несет в себе общечеловеческие ценности, которые каждый человек должен иметь и воспитывать их в своих детях. Это было частью нашей жизни, жизни общества, где мы были. Все было достаточно естественно.

- А какое задание было для вас самым сложным или запоминающимся?

Нельзя выделить одно. Были задания, которые мы не могли по каким-то причинам завершить или выполнить в короткий срок. Были и взлеты, и разочарования. Но работа складывается из многих элементов. Нельзя поехать и с ходу, как Джеймс Бонд, найти и обезвредить условную бомбу. Работа - это постоянный труд. Иногда монотонный, иногда не такой интересный. Но были полезные источники информации, были важные добытые сведения, которые вовремя приходили к нашему руководству и, я надеюсь, помогали принятию правильных решений. Для понимания читателем роли такой развединформации в романе как раз и описаны ситуации, которые вполне могли бы происходить (например, о готовящейся операции в Югославии или планах по слиянию нефтяных компаний во главе с «Юкосом» Ходорковского и под контролем США. - Авт.).

Разведчик - не Джеймс Бонд. Тем не менее, на подготовке вы занимались стрельбой и карате. Приходилось применять эти приемы в жизни?

Обязательная подготовка человека, который должен длительное время работать за рубежом, включала в себя много элементов: язык, спецподготовку, технические навыки. Нужно было быть в хорошей физической форме, уметь защищаться, например, от уличного нападения. Самозащита была одной из важных дисциплин и через карате эти навыки мы и приобретали. И через стрельбу тоже, хотя она нам за рубежом и не пригодилась.

В 2010 году президент России наградил Вавилову Орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени. Фото: Михаил ФРОЛОВ

УНИЧТОЖАЛИ ДАЖЕ ПЕПЕЛ

- Как выглядел ваш обычный рабочий день в США?

Как рабочий день любого обычного человека, там проживающего. Тем более у нас была семья. Утром я увозила детей в школу, после обеда забирала, отвозила на занятия. Они занимались спортом, музыкой. В дневной промежуток я работала в агентстве по недвижимости, но у меня могли были быть и какие-то мероприятия, связанные с моей работой в качестве разведчика. Я не могу об этом подробно говорить. Мы трудились на двух работах: в американских компаниях зарабатывали деньги, а в рамках самой важной для нас работы добывали полезную информацию, обрабатывали ее и переправляли в Центр определенными методами.

- Уничтожая даже пепел...

Безусловно. От подобных незначительных штрихов зависели наша безопасность и успешность работы. Рабочий день был с двойной нагрузкой, поэтому получался длинным. В выходные мы тоже не отдыхали.

ЖУЧОК У ОБАМЫ

- В каких кругах вы вращались в Америке? Были ли знакомы с теми, чьи имена знает весь мир?

Да, были. Не могу разъяснять это конкретно, но проживая в пригороде Бостона, который знаменит тем, что там работает много известных политиков, лидеров американской мысли и ученых, мы знакомились с интересными людьми, через которых можно было получить ценную информацию.

В книге ваша героиня прослушивала помощника самого Барака Обамы, когда он был сенатором от Иллинойса и только задумался о президентских выборах...

Роман - это художественное произведение и этот эпизод, опять же, включен в повествование с тем, чтобы наглядно проиллюстрировать, какого рода информацию может получить нелегал. Информация о потенциальных кандидатах на пост президента, безусловно, важна. Она помогает оценить расстановку политических сил, предугадать дальнейший курс руководства той или иной страны и своевременно подготовиться к нему.

В гостях у бывшей разведчицы Елены Вавиловой. «Американская улыбка далась нелегко»: «Комсомолка» побывала в гостях у бывшей разведчицы-нелегала Елены ВавиловойМихаил ФРОЛОВ

ДЕТИ СЧИТАЛИ СЕБЯ КАНАДЦАМИ

В 2010 году все резко закончилось. ФБР арестовало вас дома во время дня рождения старшего сына. Вы репетировали с супругом такой сценарий, что к вам врываются с оружием, вы оказываетесь в камере, вас склоняют к признанию?

Мы выполняли работу и считали, что все делается с учетом всех необходимых условий безопасности и конспирации. Такого исхода, когда в один момент все оборвется, и твои усилия сойдут на нет из-за действий одного человека, не ожидал никто. В нашем случае это было предательство. Это риск нашей профессии, но к нему никогда не готов. И предсказать, как ты себя поведешь, очень сложно. Но после того, как что-то случается, ты уже начинаешь мобилизовывать свои внутренние ресурсы и думать, как выйти из ситуации с меньшими потерями.

Все это произошло на глазах ваших детей Тима и Алекса, которые считали себя канадцами и ни о чем не догадывались (супруги ранее работали в Канаде и по легенде были канадскими подданными, там же родились их дети. - Авт.). Вы успели им сказать хоть слово, когда вас увезли?

Наши дети были шокированы, когда увидели, как их родителей выводят в наручниках. В тот момент невозможно было что-то объяснить. Наша встреча произошла на следующий день, когда они присутствовали на заседании суда, где нам вынесли предварительное обвинение. Я успела сказать им по-французски, чтобы они уезжали из города. Они не верили всему, что происходило, и не могли представить, что у нас русские корни...

- Как они это пережили? Приняли ли это? Простили ли вас за обман?

Для них это был сложный период из-за резкой смены обстановки и переезда в Россию. Потребовалось время, чтобы осмыслить ситуацию. Мы долго беседовали с сыновьями, пытались объяснить свою позицию, почему мы сделали в молодости такой выбор, почему выполняли эту работу. И постепенно благодаря тому, что у нас были с ними близкие отношения, нам удалось найти общий язык. Они поняли нас и приняли наш выбор. Но им самим хотелось в дальнейшем принимать решения самостоятельно и не иметь никаких дел с нашей профессией.

Семейное фото с мужем Андреем Безруковым и сыновьями Тимом и Алексом.

КАК ОБМЕНИВАЛИ НА СКРИПАЛЯ

Как происходил сам обмен? Было ли это похоже на то, что мы видели в «Мертвом сезоне» или в фильме Спилберга «Шпионский мост»?

Обмен был организован быстро, за что мы благодарны нашему правительству. Нас привезли в аэропорт Вены. Вместо моста - летное поле, на которое приземлились два самолета: один из России, другой из США. Мы спустились по трапу и увидели, как люди выходят по трапу напротив. Но близко мы их не видели. Мы переехали к российскому самолету на автобусе, нас встретили приветливые люди. Взлетели самолеты тоже одновременно. Представить в тюрьме, что все будет так благополучно, я не могла!

Я была готова к длительному тюремному заключению. Обдумывала, как и чем смогу помочь детям. В Москве же предстала перед ними в тюремной робе. Кому-то удалось переодеться, потому что тюремщики сохранили их одежду. В моем случае этого не было. Так и прилетела.

А как с вами обращались в заключении американцы? Как объявили о решении обменять вас на Сергея Скрипаля и еще нескольких шпионов?

Мы подчинялись всем необходимым условиям содержания. Это было не очень приятно, но выносимо. Отношение было достаточно корректное. В одиночных камерах очень сильные кондиционеры, было холодно и одиноко. Но эти испытания можно выдержать, ничего страшного здесь нет. Давления и серьезных допросов не было, потому что все, что нужно, они уже получили от предателя. Однажды адвокат прибыл в тюрьму вместе с представителем нашего посольства, и тот объявил, что достигнута договоренность на высшем уровне, и в скором времени мы будем освобождены. Это была невероятная новость.

- Знали ли вы лично Скрипаля?

Нет. Мы узнали о всех личностях, на которых нас обменяли, уже по возвращении из прессы. До этого я даже не представляла, кто эти люди.

- Следите ли вы сейчас за перипетиями его дела? Что это было?

Следим, но высказать какое-то мнение не могу, потому что недостаточно конкретных фактов, которые могли бы наталкивать на однозначные заключения.

Некоторые ваши коллеги высказывали мнение, что, возможно, это была месть Скрипалю от тех, кому он испортил карьеру. Вообще принято мстить предателям? Перебежчика Гордиевского же никто не трогает.

Не думаю, что такие методы используются российскими организациями.

Хозяйка дома с подаренной книгой "Комсомолки" про ВЧК.Фото: Михаил ФРОЛОВ

ЖИВ ЛИ ПРЕДАТЕЛЬ ПОТЕЕВ

- А что стало с предавшим вашу сеть полковником СВР Потеевым? Достоверна ли информация о его смерти в США?

Опять же, недостаток информации. Во многих делах, связанных с нашей профессией, все обычно покрыто тайной. То, что мы слышали о его проживании в США, смерти, затем «воскрешении», может быть домыслом или вбросом. Поэтому сказать с определенностью я не могу. Думаю, что никто не может. Никто никаких конкретных фактов и доказательств не предоставлял.

- А с ним вы были знакомы?

Да, к сожалению.

- Интуиция не сработала?

Длительного общения с ним у нас не было. И мы могли судить о каких-то его человеческих внешних проявлениях лишь из немногочисленных эпизодов. Моему супругу он казался не очень профессиональным по сравнению с другими, кто нас окружал и кто с нами работал. Производил не совсем приятное впечатление..

- Что им двигало?

Очень трудно судить о мотивах человека, который совершил подобное преступление. Здесь может быть комбинация нескольких причин: жажда наживы, условия жизни, которые ему пообещали, шантаж, неудовлетворенность карьерой, трения с коллегами. Целый клубок мотивов может толкать человека на предательство. Но был у него и другой выбор: он мог просто уйти из организации и заняться чем-то другим, но не идти на такой шаг, когда он предал людей, с которыми он работал.

- А провалы нелегалов в основном происходят именно из-за предательства?

Почти исключительно да...

Обложка книги "Женщина, которая умеет хранить тайны" издательства "ЭКСМО".

«РОДИТЕЛИ НЕ ЗНАЛИ, ГДЕ МЫ ЖИВЕМ»

У вас остались какие-то дружеские контакты после вашего отъезда с Запада? Или ваши прежние друзья в шоке и больше не выходят на связь?

Конечно, большинство в шоке. Даже если они уважали нас как обычных людей, многие испугались за свою репутацию. Я их за это не виню. Но есть и такие, для которых наши личные качества оказались важнее нашей профессии, и они понимают, что любая страна имеет профессионалов, которые работают на разведку. С теми, кто решил не разрывать с нами отношения, дружески обмениваемся новостями.

- В зашифрованных чатах?

Нет, что вы, совершенно открыто. Но таких немного. Конечно, большинство людей подвержено пропаганде в собственной стране. Тем более сейчас.

- А ваши близкие в России хоть о чем-то догадывались?

Шоком это было для всех, включая родителей. Они не догадывались, что мы в США, и даже поначалу не придали значения новостям об аресте там русских. Для них мы были в совершенно другом месте.

Вы уже 9 лет живете своей настоящей жизнью. Насколько вы к этому привыкли, чем занимаетесь и почему решили написать книгу?

Эту идею я долго обдумывала, но не знала, как к ней подступиться. Потом был толчок со стороны писателя Бронникова, который оказался моим земляком. Мы начали совместную работу. Почему мне было легко писать эту историю? Потому что многое было прочувствовано. Некоторые моменты я изменила, чтобы не расшифровывать то, что мы делали, где мы жили. Еще хотелось написать о женщине. Мне казалось, что в современной литературе и кинематографе недостаточно представлен образ женщины, которая наравне с мужчинами служит интересам Родины в качестве разведчика..

- Остальных разведчиков вы впервые увидели только на суде или были знакомы ранее?

Работа всегда ведется отдельно друг от друга и разведчики, особенно нелегалы, никогда не должны пересекаться. Но своеобразие нашей истории в том, что мы встретились. Впервые перед окончательным заседанием суда я увидела женщин-коллег в камере предварительного заключения. Это беспрецедентный случай. Потому что многие из тех разведчиков, кто успешно проработал и возвратился, не знают своих коллег. У нас же получилось так, что мы познакомились с семейными парами, у которых были дети, и продолжили общаться после приезда в Россию. Это помогло нам пережить драму и поддержать друг друга. Мы остались друзьями.

К ЧЕМУ ГОТОВИТЬСЯ

К каким выводам вы пришли насчет настроений американского общества и элит по отношению к России? Можем ли мы все-таки быть партнерами, а не оппонентами?

Для этого необходимы желание руководства и достаточно благоприятные геополитические условия. Мы с американцами разные по менталитету, по подходам, по ведению политики. Но в чисто человеческом, культурном плане мы могли бы быть более близкими. После распада Советского Союза был такой всплеск, и даже нам казалось, что вот теперь-то мир открывается, глобализация приведет к объединению наций, в том числе и через культурные, общечеловеческие связи. К сожалению, политика и различие национальных интересов стран иногда не способствуют поддержанию этих дружественных связей. Что мы сейчас и наблюдаем.

- Ваш прогноз по отношениям Москвы и Вашингтона с учетом доклада Мюллера, оправдавшего Трампа?

Я надеюсь на то, что будет новая перезагрузка, и отношения улучшатся. Но для этого нужно дождаться прихода нового поколения политиков с обеих сторон, не омраченного тем, что происходит сейчас. Лет через десять ситуация, возможно, изменится.

СПРАВКА «КП»

Елена Станиславовна ВАВИЛОВА родилась 16 ноября 1962 года в Томске, окончила Томский госуниверситет по специальности «история». С 1980-х годов - в нелегальной разведке вместе с мужем Андреем Безруковым. 27 июня 2010 г. арестована в Бостоне под именем агента по недвижимости Трэйси Ли Энн Фоули и затем в числе 10 коллег возвращена в Россию. В настоящее время работает в одной из крупных компаний.

Полковник Службы внешней разведки России в отставке. Награждена Орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени и другими боевыми орденами и медалями.

Да. Это фамилия мужа.

Его сейчас нет?

Муж тоже медик?

Полковник?

Да, полковник.

А вы подполковник?

Лет пять?

А как учились?

Мы встретились с Людмилой Ивановной Нуйкиной буквально на днях. Хорошо одетая, приятная дама, то и дело переходящая в разговоре на французский, меньше всего походила на разведчицу. Мы проговорили два часа. И стало ясно: Людмила Ивановна - настоящий полковник.

Скажите, а Нуйкина - фамилия настоящая?

Да. Это фамилия мужа.

Его сейчас нет?

Он давно ушел, еще в 1998-м. Хотела бы о нем немножко рассказать.

Дружили с ним с 16 лет. Я, правда, жила в деревне Шемонаиха, точнее, в селе Верх-Уба. Работала в тайге, пять лет - фельдшером-акушеркой. Там деревья сходятся вверху, и так, что солнца не видно. А познакомились в Усть-Каменогорске, это в Восточном Казахстане, где я училась в медицинском училище.

Муж тоже медик?

Нет, окончил МГИМО. Муж у меня был классный. Мы с ним столько лет отработали в паре. Это был мой непосредственный начальник.

Полковник?

Да, полковник.

А вы подполковник?

Нет, полковник, но получила, когда мужа уже не было. Он ушел в 1998-м - инфаркт. Мы же привыкли себя держать при любых ситуациях. Инфаркт у него случился в аэропорту, но он заставил себя сесть за руль своей машины, доехать в нашу поликлинику, отстоять в очереди за медицинской карточкой, а потом немножко расслабился. И наступила клиническая смерть. Его воскрешали пять часов и спасли. После этого прожил еще год.

А я долго работала. В 70 лет ушла в отставку, а потом лет восемь помогала, продолжала ту же самую работу.

А как вы вообще попали в разведку?

Когда муж учился в МГИМО, на него вышли люди из Первого главного управления, теперь это называется Службой внешней разведки РФ.

Подробностей не знаю, никогда не спрашивала, у нас это как-то не принято. Так за 38 лет и не спросила. Но могу вам сказать, как наши службы находят нужных людей. Смотрят, знакомятся, наблюдают. Потом беседуют и, если подходит, предлагают вот такую работу. И смотрят, получится из него разведчик или нет. Однажды, когда я еще работала по своей медицинской линии, муж как-то невзначай спросил меня: не хочешь ли потрудиться с чужим паспортом? А я говорю: зачем мне чужой, у меня свой хороший. И больше мы никогда ни о чем таком не говорили. Муж был уверен во мне, что пойду за ним. Сыну, здесь родившемуся, исполнилось уже 3 года, а я пошла на подготовку. И учились мы долго.

Лет пять?

Даже дольше обычного. Так сложилось. Зато постигла многие премудрости, выучила несколько языков, без которых мне бы никуда.

А как учились?

С преподавателем и сама. Читала книжки английские. Смотрела телевизор целыми днями на английском, французском. И когда приехали туда, у меня уже была база и французского, и испанского. Для начала мы отрабатывали свою биографическую легенду в стране с французским языком. Да и подучили его тоже.

Но ведь, наверное, было опасно?

Да нет. Тогда не так уж. Если бы со мной что-то произошло, я бы сказала, что я русская.

И вам никогда не было страшно?

Да страшно в любой стране. Мы проходили подготовку как раз в той, которая была не совсем капиталистической, скорее социалистической. И нам надо было побыстрее пожениться. Везде на это - три месяца: подать заявление, ждать. А потом наш коллега подсказал: чего вы здесь толчетесь, зачем вам терять эти три месяца, переезжайте в другое государство, и все будет сделано за три недели, даже за две. Мы так и сделали. И сразу в местной газете появилось объявление о том, что мистер такой-то и мадемуазель такая-то собрались связать себя узами брака.

А как вас звали?

Меня - Эрика, а мужа, допустим, Карл.

А где же взяли свидетелей?

Обошлось: у адвоката уже были двое наготове. Но тут вдруг нотариус нас и озадачил, спросил у мужа: как фамилия его матери? Произошло полусекундное замешательство, не больше, а адвокат заметил, говорит: мистер, не волнуйтесь, понимаю, у вас сегодня такое событие, но успокойтесь, все идет нормально, мы все проходим через это. И муж сразу вспомнил. Но сам факт, что чужой человек заметил и произошла заминка, был неприятен. Это было, пожалуй, единственное, где мы чуть прокололись.

А еще пришлось привыкать к их жизни. Нас здесь учили одному - там часто бывало совершенно по-другому. Тут не надо нервничать, пороть горячку, надо привыкать к этому обыденному и каждодневному. Я вроде бы привыкла, и вдруг такая ерунда. Помните, у нас были трудности с туалетной бумагой? И я, увидев в супермаркете огромные пачки, забила ими всю тележку. Муж мне сразу: ты что делаешь? Поставь на место сейчас же.

Вы говорили только на языке той страны, где жили?

Знаете, как это было. Очень ранним московским утром нас провожали на самолет. Мы садились в машину, и больше для нас русского языка не существовало. Честное слово, говорю как перед иконой. Даже когда изредка случались какие-то небольшие споры, ссоры, никогда не переходили на русский.

Некоторые нелегалы рассказывали мне, что, когда уж очень хотелось, они уходили в лес, болтали на родном.

У нас такого никогда не было. Чем дальше от русского, тем легче. Но бывали какие-то вещи, которые исходили откуда-то из души невольно. Идем в одной стране с колясочкой, в ней наш маленький Андрэ, который родился уже там. Ни в одной стране мира мы даже не знали и знать не хотели, где наше посольство. Так было лучше для нас и для всех, кто с нами работал. А тут я увидела здание, такое красивое, мы уже его прошли, и меня почему-то нелегкая дернула. Я с коляской вернулась, и в этот момент навстречу идет какой-то парень, то ли с ведром, то ли с тазиком, и получилось так, что у нас произошла моменталка.

Это значит, можно было заподозрить, что кто-то из вас двоих что-то кому-то передал?

Случайно получилось. Я со своей коляской развернулась, а этот - тут, и мы с ним на какой-то линии встретились. Для нас вроде бы незаметно, но для того, кто знает. А напротив посольства здание, и там, конечно, сидели. И эта их служба следила за всеми, кто проходил мимо посольства.

Мы успели быстро отойти. Но позади нас уже кто-то. Мы же на это тренированные, мы же учились: они - сзади. Пошли за нами. Муж все понял. Идем, разговариваем на нашем французском. Мы идем дальше. Муж мне: спокойно, не нервничай. Мы их не дергали, ничего не делали и делать не собирались. А в коляске ребеночек, и это для наружки очень хорошо.

Значит, идет солидная пара. И тут муж решил поменять доллары на местную валюту. Я с Андрэ осталась погулять, а он в банк через дорогу. И я вижу, что те за ним пошли. Вот в чем преимущество нашей работы, работы парой. Всегда можешь друг за другом посмотреть, кто за тобой идет или не идет. И когда мы еще учились, всегда так делали, проверялись. Муж в Москве говорил мне: Рыжая (так он меня называл, дома звал меня Рыжей), сегодня ты свободна. Никаких проверок. И я его тоже Рыжий. Ну ладно, это так, к слову. А тут смотрю, а наружка уже там расставилась в позиции. Может быть, у нас будет какая-то встреча или передача еще чего-то. И за ним. Он меняет доллары, а парень из наружки заглядывает через плечо, какой у мужа паспорт. Муж почувствовал, дал ему посмотреть, поменял, вернулся, пошли дальше. Болтаем по-французски, обсуждаем ресторан, где будем кормить своего беби. Точно знаем, что они рядом, ну и пусть, ради бога. Самое главное - не нервничать. И это закон.

Мы появляемся как бы из воздуха. Ниоткуда. Мы никто, и звать нас никак

И закон всегда соблюдали?

Да, хотя бывало иногда немножко неприятно. В одной стране пошли на передачу документов. Тех самых, ради которых находились в этом государстве и которые добыли. Поднимаешься по дороге, опускаешься.

Маршрут специально подобрали. Если бы кто-то за нами следил, то не заметил бы, что мы проходили мимо телефонной будки и несколько секунд, даже не секунд, а в какой-то момент, человек который шел бы за нами, не смог бы увидеть, что мы в этой мертвой зоне. И в этот миг мы как раз сделали то, что нам нужно было сделать по нашей работе. Это специально так отрабатывалось, вырабатывалось, обкатывалось.

А тогда, когда проходили мимо посольства и пошли в ресторан, что было дальше?

Да ничего. Посидели, поговорили. Они за нами еще походили и отстали.

Но после этого я никогда и близко ни к каким посольствам не подходила.

Бывало ли так, что вас, молодую и красивую, примечали иностранцы? Пытались познакомиться, и это тоже вносило дискомфорт.

Однажды было. Как-то в аэропорту привязался молодой итальянец. Все время называл меня мадемуазель. Я даже опоздала на рейс в ту страну, в которую мне надо было, зато улетел мой чемодан. А там наш человек должен встречать не только его, но и меня тоже. То, что чемодан прилетел, он не узнает, а не увидев меня, встревожился. Следующий рейс этой авиакомпании - через неделю. И я подняла такой хай: семь дней ждать, да я взорву всю эту вашу стойку коктейлем Молотова, если не отправите любым другим. Вот меня и посадили на "Аэрофлот", который тоже летал туда, куда мне позарез надо, раз в неделю. Что ж, пришлось рискнуть, попасть на аэрофлотовскую территорию. Как чувствовала, что надо торопиться: через два дня в той стране, откуда я так удачно унесла ноги, случился переворот. И кто знает, что было бы со мной дальше. Я бы там застряла. А так улетела в три часа ночи и всю дорогу слушала болтовню артистов из болгарского фольклорного ансамбля, которые забавляли друг друга.

Вы побывали во многих странах?

Во многих. Но главное не только это. Знаете, что такое "осесть"? Это значит легализоваться в той стране, куда приехал. Осесть - совсем так просто. Ведь мы появляемся как бы из воздуха. Ниоткуда. Мы никто, и звать нас никак. Да, у тебя есть документ, но и этот основной документ выдает Центр.

Паспорт был настоящий?

А как же. У нас же и папа, и мама были. Мы же изначально не сами по себе родились.

Но все это - легенда. Потому что здесь-то и начинается самая трудная часть нашей службы - оседание. Все на тебя настороженно смотрят. Даже когда мы поженились, когда родился ребеночек. Для многих странно, приехали сюда молодые люди, а зачем? Что будут делать? Есть ли у них деньги? Но в этой стране мы нашли что-то, с чем мы могли бы открыть наше, ну, скажем, представительство.

Не совсем понятно, какое?

Да и не надо особо понимать, это вроде того, что муж представляет в той стране какую-то компанию, откуда мы и приехали. У нас же нет постоянного адреса. И даже когда мы поженились, муж указал адрес той страны, куда мы должны были переехать. И клерк, оформлявший документ, обратил на это внимание. Спрашивает: почему, вы же совсем в другом месте? Муж был готов, отвечает: решили жить там. А здесь так, работа. Вы же нас принимаете с любовью, как своих. И все это в шуточку, с улыбочкой. Но, действительно, когда приезжаешь, то должен оправдывать свое существование, показывать, на что живешь. Это называется у нас "прикрытие". И такое прикрытие имелось: мы здесь у вас представители из Европы, а фирма наша такая-то.

Хорошо, муж что-то продавал, а вы?

А я училась.

И что у вас была за специальность?

Ну, я могла бы быть секретарем-машинисткой. Стенографисткой. Кстати, однажды сама поразилась своей грамотности. Когда училась, директорша-француженка устроила нам сложнейший диктант. Я была в группе единственной иностранкой и написала на отлично. И как же директриса всех остальных отчитала. Вот, человек из другой страны, написала на французском без единой ошибки. Как же мне за вас стыдно. Молодец, Эрика.

Людмила Ивановна, дорогая Эрика, как же вы подбирались к тому самому главному, ради чего все эти оседания и все эти переезды? К тому, что нужно было передавать, доставать, а до этого знакомиться с людьми?

Нас к этому готовили. И мы свое дело знали. Знакомство - дело тоже трудное.

Если ты простая уборщица или носильщик, то к этим, к высоким, не подойти. Надо было находить именно тех, которые владеют информацией. В учреждениях такого рода, я, к примеру, не могла работать официально.

Там местное население, да которое еще и делилось на белых и черных. И женщины в этом регионе не работают. В Юго-Восточной Азии, в Африке очень трудно белому человеку, да еще и женщине, устроиться. Это редкость, когда уже среди местных не найдут, то только тогда и возьмут иностранца.

А я все равно должна была где-то общаться, знакомиться.

Мужу пришлось бежать в советское посольство. Потом его вывезли на корабле. А корабль чудом не утонул

Но как?

Для этого и существуют там клубы, куда приходят жены банкиров, государственные служащие, словом, лица, облеченные доверием. Бедные туда не пойдут. Во-первых, там взносы нужно платить, во-вторых, и со взносами их бы вряд ли приняли. И, в-третьих, необходимо соответственно одеваться. В клубе я знакомилась с дамами. Они одна перед другой, естественно, хвастались, у кого муж круче. Я ухо натягивала, кто, что и где. Рассказывала мужу. Он слушал, анализировал, советовал. Вот с этой и с той постарайся сойтись поближе. А когда становились подружками, знакомили между собой мужей. А муж сам по себе, на своей подкрышной работе, на которой нужно многое делать, выходить на кого-то. Вот таким образом. Люди разговаривают между собой, общаются. А ты узнаешь много для твоей страны нужного.

А вербовок вы не проводили?

Не было нашей задачей. Вербовка - это очень серьезно. Тут мало ли на кого можно попасть. Попадешь - и нас надо быстро убирать домой.

Допустим, мы примечали кого-то интересного для нашей службы и передавали в Центр все его данные: слабости, на чем можно взять, придавить или купить. Один, допустим, немец развелся с женой, помогал любимому сыну и строил огромный дом. Полезный человек, которому позарез требовались деньги. Тем более что он из нашей страны временного пребывания уезжал в другое государство. Мы о нем в Центр, а там уже дело нашей службы, вербовать его, нет ли. А когда мы в этой стране более или менее осели, уже зацепились, у нас появилось хорошее окружение, приятные знакомые. Но вот не повезло. Этот идиот ушел.

Людмила Ивановна, я знаю, о ком вы говорите. Герой России Алексей Михайлович Козлов, который просидел несколько лет в камере смертников в ЮАР из-за предателя Олега Гордиевского, его ненавидел.

А вы представляете, он бывал у нас дома. Учился с мужем. Моих данных он, к счастью, не знал. Но понимал, что я буду работать вместе с супругом. Не буду вдаваться в подробности, однако он запомнил даже наши московские координаты. Как мне было обидно, что Гордиевский сбежал. Не знаю всех подробностей, но как же он нас искал. В то время шефом у нас был Юрий Иванович Дроздов.

Легендарный человек, 11 лет руководил нелегальной разведкой.

И этот спросил Дроздова, где именно мы находимся. Вот почему нас долго искали и арестовать не успели. Юрий Иванович человек опытнейший, сказал ему: ты не волнуйся, они от тебя, от твоей Англии, недалеко. А что такое недалеко? Значит, мы где-то в Европе. Вот это и спасло. Искали нас 13 лет. Были бы в Европе, возможно, нашли бы и раньше. Если бы вы только могли представить, как я ненавижу предателей.

А можете мне рассказать откровенно, перед неприятностями, которые все-таки пришли, вы почувствовали вокруг себя какую-то напряженность?

Да. В Юго-Восточной Азии рядом с нами жила английская пара. Хотя они и представлялись мужем и женой, кажется, что все это было фальшивкой.

Однажды пригласили к себе домой на ужин. Вдруг оба, как по команде: извините, мы выйдем переодеться. Обернулась, а на столе книга на русском - "Анна Каренина". Я к мужу. Он мне: рассматриваем картины. У них на стенах полно живописи. Как тут реагировать? А они стояли где-то рядом, может быть, и дырочка была в стене. Возможно, и сфотографировали.

Мы среагировали и, "чудесно" пообедав, расстались. Потом стали раздаваться несколько странные звонки по телефону. Какие-то люди пытались пройти в квартиру и даже поставить "жучок". Меня, к счастью, серьезно не воспринимали. Думали, это жена, человек неподготовленный. А я все чувствовала. На этой работе у тебя все обострено. Все чувства.

Зрение. Ты бежишь как лошадь, но смотришь не только вперед, но и вправо, и влево, и чуть ли не назад. Чем еще трудно одному, что все время нельзя в таком напряжении. А когда мы вдвоем, то как-то друг другу существование облегчаешь и помогаешь. Актер проводит на сцене три-четыре часа, хорошо, пусть больше. Вышел и забыл. А мы не можем играть по 24 часа в сутки. Но играть месяцами невозможно. Мы должны жить, вживаться в образ. Когда ты уже долго работаешь, ты становишься тем человеком из легенды. Все вспоминают радистку Кэт, кричавшую при родах на русском. А я этого не боялась, была подготовлена так, что кричала только на своем родном, в тот момент это был французский.

Людмила Ивановна, а за что все-таки более конкретно ваши с мужем ордена и медали?

Как вам объяснить... За конкретные результаты, которые способствовали технологическому прорыву нашей страны, в том числе и в оборонной сфере.

Запутала я вас? Это только то, что можно рассказать. Остальное пусть останется за кадром.

Ключевой вопрос

А как же все-таки сложилось в той стране, где вам поставили "жучок"?

Давайте коротко. Я уехала и должна была снова возвращаться туда из Москвы. Но что-то произошло. Мужу пришлось бежать в советское посольство. Его вывезли в машине, посадили на корабль, который ремонтировали в иностранном порту. Целая операция. Подробности потом.

Муж провел несколько тяжелейших дней в невыносимых условиях. Иначе могли найти чужие службы, обыскивающие корабли. А еще они попали в шторм. И, кажется, конец был близок. Потому что капитан советского корабля предупредил мужа: есть ли у вас чистая одежда? Муж сначала не понял. И вот здесь в Москву ко мне впервые за столько лет пришла телеграмма. Это от него. Потом вторая. Ни разу таким образом не давал о себе знать.

Никогда! Но весь корабль спасли. Зацепили за трос - и во Вьетнам. И вот он из этой страшной жары в шортиках, но с дорогим атташе-кейсом прилетел в 6 утра в Москву.

И больше никакого имущества не захватили?

Нет, а что делать. Мне в 6 утра звонок: "Рыжая, ты где?" Я говорю: "Я-то дома, а ты где?" Муж мне: "Я в Москве, мы прилетели. У тебя есть деньги? Бери 10 рублей, выходи вниз, я такси взял". Вот так, слава тебе, Господи, все хорошо закончилось. Такая служба.

Знание мельчайших нюансов повседневной жизни и обычаев той или иной страны, где работают нелегальные разведчики, необходимо для выполнения ими задач, рассказала в интервью СМИ в преддверии Международного женского дня российская разведчица-нелегал, ветеран СВР Людмила Нуйкина.

Вместе с мужем Нуйкина работала на нелегальном положении за рубежом. Подробности их работы не раскрываются. «Наша трудность вначале была связана с советским воспитанием. Все по-другому.

Вот как у нас женщины надевают платье? Через голову. А там - только снизу. И все эти мелочи надо знать», — сказала разведчица.

«Все прежние привычки, все домашние навыки надо было убрать», — подчеркнула она.

Один раз она допустила оплошность бытового характера. «Уже когда мы довольно прочно осели за границей, пошли в магазин. И там я набрала кучу рулонов туалетной бумаги. Мы же помнили, как у нас дома с ней плохо было. Взяла машинально про запас», — вспоминает Нуйкина.

«Муж подошел и тихонько говорит — «Ну что ты делаешь?!». Пришлось выложить все из тележки обратно, пока никто не увидел. Он, конечно, потом меня отругал — мол, думать же надо», — добавила она.

А один раз невольно просчет допустил супруг. «Мы же были приучены экономить деньги. И однажды, отправляясь в командировку по делам компании, в которой он работал, муж купил себе билет в эконом-класс.

Так его шеф вызвал потом к себе и говорит: «Зачем ты это делаешь? Пойдут же слухи, что наша компания разоряется! Больше так не делай», — рассказала Нуйкина.

Из жизни разведчика: «Одной рукой даешь ребенку бутылочку, другой лезешь в тайник»

Накануне Дня работника органов безопасности Российской Федерации, который отмечается 20 декабря, «Комсомолка» выяснила, как живут и работают наши разведчики-нелегалы за рубежом

О жизни этих людей в чужих странах мы знаем в основном из кино. И то лишь в исполнении актеров, с большой долей художественного вымысла. Настоящие разведчики, даже отойдя от дел, молчат. В День работников органов безопасности, отмечаемый 20 декабря, «Комсомолке» удалось поговорить с ветераном Службы внешней разведки России Людмилой НУЙКИНОЙ , которая приоткрыла покров тайны. Настолько, насколько это возможно.

Это было самое необычное интервью, которое мне когда-либо доводилось брать. Абсолютно европейская дама, говорившая по-русски с легким акцентом и то и дело прорывающимися в эмоциональную речь английскими и французскими словами. Эмоций от пережитого за десятки лет было столько, что при первом же личном вопросе (ну а куда без него) Людмила Ивановна не смогла сдержать слез.

СЕМЬЯ ДОГАДАЛАСЬ БЛАГОДАРЯ ШТИРЛИЦУ

- Людмила Ивановна, как вы вообще попали в эту профессию?

Я, как декабристка, пришла вслед за мужем. Когда еще не знаешь, что ты должен делать, то тебе страшно. У нас уже был 4-летний сын Юра, которого пришлось оставить в Советском Союзе на бабушках. Моя собственная бабушка-староверка вообще не могла понять, как мать может оставить ребенка. Мне это решение далось очень трудно, но жена следует за мужем, как нитка за иголкой - так меня воспитали. Родные ничего о нашей миссии не знали, думали, что мы работаем в МИДе , а Юру не можем взять с собой в командировку из-за плохого климата. Только, когда на экраны вышел фильм «Семнадцать мгновений весны», они стали сопоставлять факты и о чем-то догадываться.

- Женщине, наверное, тяжелее, потому что она в первую очередь мать?

Это было самое трудное для меня. Сначала мы не виделись год, потом период разлуки увеличивался. Я очень переживала. Тянулась к детям возраста Юры. А за границей нас все время спрашивали, почему у нас нет детей.

- И что вы отвечали?

Вначале муж говорил, что причина в нем. Мужчины начинали его подначивать, и тогда я уже взяла «вину» на себя. Это давало мне возможность под предлогом лечения в других странах тайно навещать СССР . Это были нечастые и очень долгожданные поездки к семье. А в промежутках каждая весточка о сыне дорогого стоила.

- Их устно передавали или письменно?

Мы получали радиограмму. Большую часть в ней занимала работа, а про личное говорили: у вас все в порядке, сын подрос. Очень редко, когда напишут больше. Мы с мужем пойдем на берег океана и начинаем представлять, как он выглядит, что он думает. Однажды нам пришло сообщение, что Юра пошел учиться бальным танцам. Мы фантазировали, как наш сын-увалень (он был полненький, потому что бабушки его жалели и подкармливали) танцует. Второго сына Андре я родила уже за границей.

- А вы не боялись, как в кино, при родах закричать по-русски?

Я сделала свой родной язык для себя врагом номер один. Когда мы собирались выезжать в командировку, то уже дома начинали говорить на другом языке. Поэтому тот эпизод с радисткой Кэт в фильме лично мне показался странным. При родах муж был рядом, но потом ему стало плохо, и врач сказал: уберите его, я не знаю, кому оказывать помощь. Родился Андре и таким настоящим русским сибирским голосом как закричит. И у нас появилась новая тревога - ведь нас в любой момент могли арестовать, а мы уже с ребенком. Хотя лично я об этом старалась не думать.

- Браки между людьми вашей профессии бывают по любви или ваш, скорее, исключение?

Мы поехали уже мужем и женой. Конечно, не любая женщина может согласиться. Или по каким-то другим причинам что-то не пойдет - из-за языка или каких-то спецдисциплин. Но когда у вас полная семья, внимания к вам меньше. И ребенок в какой-то мере даже помогает в работе. Гуляешь с коляской, в положенном месте одной рукой даешь ему бутылочку, а другой лезешь в тайник.

ВЫЧИСЛИЛИ ПО БЮСТГАЛЬТЕРУ С ПУГОВКАМИ

- Как вы готовились к жизни на Западе? Как копировали иностранку?

Копировать и играть роль все время нельзя - иначе сойдешь с ума. Надо жить жизнью той мадам, которую ты представляешь. Первый раз мы выехали за рубеж «на обкатку» еще как советские граждане, и в одной стране я пошла в магазин. Общалась с продавцами на французском, не было никаких подозрений, что это не мой родной язык. Но мою национальность вычислили по... нижнему белью, когда я примеряла одежду, - на советских бюстгальтерах были не крючки, а пуговицы.

А потом после долгой подготовки мы уже оказались за границей под видом иностранцев. Сопровождающий просто оставил нас на улице, сказав на прощание: ну все, ребята, вы теперь сами по себе. Первое время было очень тяжело. Мы появляемся как бы из ниоткуда. Нужно самим устраиваться, никто уже не поможет. Страна была небольшая, мы знали, когда с Родины прилетает самолет. Смотрели издалека на пассажиров, слушали родную речь и быстро уходили. Вообще-то это было нарушением инструкции - мало ли кто узнает.

- А дома между собой вы тоже не могли себе позволить говорить по-русски?

Нет. Но первое время у нас случались осечки. Когда я поехала как иностранка по соцстранам, в поезд зашли пограничники, а я говорю по-русски: «Опять?». Покраснела, забилась в угол, мне стало так страшно. Но обошлось. Помню, как в одной небольшой стране было кафе на пляже, которое, по-моему, держали американские спецслужбы. Хорошо подвыпивший негр привязался к моему мужу: ты русский. Тот говорит: я и тебе могу сказать, что ты русский. Ты не должен подать вида, а в душе-то сразу начинаешь думать, где же прокололся. Было тяжело, когда приезжали наши спортсмены, - мы не могли за них болеть. А однажды советские футболисты в отеле обсуждали меня, а я мило улыбалась. Хотя так хотелось врезать!

- А если встречали знакомых из прежней жизни?

Муж как-то стоял в аэропорту в одной из стран, и тут к нему бежит через весь зал однокурсник из МГИМО с криками: «Виталий!». Муж отвечает по-французски, что он ошибся. Тот не отстает, мол, чего притворяешься. В такой момент этот знакомый мог загубить нам всю карьеру. В итоге он отошел, а потом нажаловался нашим посольским, что Виталий совсем зазнался...

РАЗОБЛАЧЕНИЕ ВО ВРЕМЯ СТИРКИ

- А когда дети узнали о вашей профессии?

В 1985 году, когда мы вынужденно вернулись из-за предательства Олега Гордиевского (бывший полковник Первого главного управления КГБ СССР, приговоренный заочно к расстрелу за работу на британскую разведку. - Ред.). Помню, как еще в период подготовки он был у нас дома, я его угощала кофе с коньяком... Потом нас по его наводке долго искали, он считал, что мы в Европе , а мы уже были в Юго-Восточной Азии . А под самый конец нашей работы за рубежом мне приснился сон, что нас с мужем арестовали и организовали нам свидание. И я ему говорю: «Ты не волнуйся, ведь Андре с нами нет, а от меня лично они ничего не добьются».

- Когда вы поняли, что пора домой?

Собственно, я уже была дома, в отпуске - у себя на родине, в казахстанской деревне. Стираю, и вдруг кричат: срочно беги в сельсовет, тебе звонят!

- В сельсовет?!

Был звонок из Москвы в столицу Казахстана и далее по цепочке. Первая мысль была: что-то случилось с Виталием, он в тот момент оставался за рубежом. Но, оказалось, это было сообщение о том, что мужа удалось срочно эвакуировать, и наша многолетняя работа завершается. Хотя, конечно, было уже очень горячо.

- А ваши заграничные друзья узнали, кто вы есть на самом деле?

Если они увидят мое интервью и узнают меня в таком возрасте, то, конечно, тоже будет горячо (смеется).

«МУЖ ПОКАЗАЛ ТЮРЬМУ, ЧТОБ НЕ РАССЛАБЛЯЛАСЬ»

В цифровую эпоху разведчикам стало проще работать или тяжелее? Может быть, потребность в нелегалах уже не такая большая, если можно, как мы читаем сегодня, прослушивать даже иностранных лидеров, задействовать хакеров?

Я уже в отставке и не имею права знать подробности об этих новых технологиях. С одной стороны, наверное, легче, а с другой, - нужно еще больше внимания и осторожности. Агенту всегда страшно, что его могут разоблачить. Одну нашу пару предала домработница. Когда они принимали радиограмму, она открыла дверь и впустила сотрудников спецслужбы. Как-то муж сказал мне: «Поехали, покажу тебе одно место жительства на всякий случай». И показал мне местную тюрьму. Я его спросила, зачем он это сделал. «А чтобы ты знала, - ответил он. - Всегда помни, кто мы, и не расслабляйся».

ОЧЕНЬ ЛИЧНОЕ

На скабрезные предложения не обижаться

- Какой женский типаж в вашей профессии предпочтительнее - малозаметный или наоборот привлекательный?

Женщине вообще трудно работать одной, на тебя всегда смотрят мужики. Думают, что одинокие доступны. Нравы и тогда на Западе были свободные. Я очень не любила выезжать одна, хотя не хочу сказать, что я красавица.

- А зря.

Ну не знаю, может быть. Приставали даже при муже. Я себя старила - платочек надевала, чтобы не обращали внимания. У тебя бывают встречи, что-то надо передать или, наоборот, взять, а когда кто-то привяжется, то возникают ненужные проблемы. Был такой случай: ехала я одна как незамужняя в Союз через одну страну, в аэропорту прицепился итальянец. Так задержал меня в кафе, что я опоздала на самолет. Я такой шум подняла, что меня пустили в ночной болгарский самолет.

Или еще история: был у нас знакомый французский банкир в Африке . Я обратила внимание на красивый ковер у него дома. А он и говорит: «Эрика (одно из моих тогдашних имен), поваляться бы нам с тобой на этом ковре». Меня это оскорбило - строгое советское воспитание как-никак. А тот сильно удивился: западная женщина так не среагировала бы. А один раз я выдала себя в кинотеатре тем, что понимаю болгарскую речь. Она же похожа на русскую. Две женщины, завидев мою реакцию, сказали: она же нас понимает. Но я тогда была еще в «обкатке», так что не было так страшно.

Российская разведчица Нуйкина призналась, что выцарапала бы глаза предавшему её руководителю резидентуры в Лондоне.

Судьба всех перебежчиков - постоянный страх. Таких людей нигде не любят, и они вынуждены бояться. Так считает российская разведчица и ветеран СВР Людмила Нуйкина.

Вместе с мужем она работала на разведку СССР и находилась на задании за рубежом. Подробности того дела она не раскрывает, однако задание было резко прервано из-за предательства руководителя резидентуры внешней разведки КГБ СССР в Лондоне Олега Гордиевского. Нуйкина призналась, что если бы встретила этого человека, то выцарапала бы ему все глаза.

По её словам, в то задание было вложено множество сил и труда. Это должно было быть "долгое оседание за границей". Они с мужем едва успели обустроиться, обрасти связями, как всё пошло насмарку из-за одного человека - Гордиевского. К счастью, и она, и её муж благополучно вернулись на Родину.

Нуйкина отметила, что не завидует судьбе перебежчиков. Таким людям никто не доверяет, потому что предавший однажды может это сделать снова. В результате всю оставшуюся жизнь такие люди вынуждены проводить в страхе.